Не считая избытка косметики, на мой взгляд, и босоножек на головокружительном каблуке, которые я держу в руках за ремешки, образ мне кажется удивительно органичным и комфортным. Платье нигде не давит, не стесняет движений, несмотря на форму юбки, напоминающую рыбий хвост. Оно однотонное и воздушное без лишних блесток, камней или бестолковых брошей. Капитолийцы едва ли будут в полнейшем восторге, потому что привыкли как сороки бросать взгляд на все дорогое и блестящее, но Уиллфорд словно поймал мою волну и сделал что-то, что хоть сколько-нибудь гармонирует со мной. Конечно, все еще есть детали, которые я бы отметила значком "слишком", но интервью ведь длится совсем недолго, верно? Я смотрю на себя в зеркало за кулисами, Мэгз поправляет складки моего платья и тоже критическим взглядом меня окидывает. Уверена, вкус у нее безупречный, но она так же знает вкусы столичной публики, поэтому простота образа ее несколько беспокоит. Впрочем, вслух она этого не высказывает. Интересно, а что сказал бы Финник. Их с Фергасом отправили к противоположной кулисе, поэтому мальчики еще не видели моего нового образа. Странно осознавать, что меня так волнует его мнение о моем внешнем облике, ведь он видел меня всякую: и растрепанную, и выпачканную в пыли и грязи в попытке достать барсука, провалившегося под пол в старом заброшенном доме, и с распухшим ухом, когда меня укусила оса летом - пожалуй, в нелепом виде я представала перед ним чаще, чем в опрятном. И раньше меня никогда это не заботила, я нисколько не стеснялась своего несуразного облика. Но сейчас мне совсем не хочется быть несуразной, ведь ему нравятся эти утонченные грациозные женщины в нелепых нарядах, которые, к слову, несут так, словно они особы королевской крови.

- Энни Креста, - бесстрастно изрекает капитолиец, облаченный в блестящую золотую жилетку поверх белой рубашки и такие же блестящие лиловые брюки. Цвет его прически едва ли можно идентифицировать, но я и не пытаюсь. Подхожу к нему, и будто бы неохотно опускает взгляд. - Ты Энни Креста? - Я коротко киваю в ответ, от волнения не в силах выдавить и слова. Стоящая рядом со мной Мэгз подтверждает озвученную капитолийцем догадку. - Подготовьте ее, выход через три минуты, - противным голосом командует он куда-то в пустоту, рисуя над моей головой круги указательным пальцем, после удаляется куда-то вглубь закулисья, а меня окружает несколько человек, среди которых пара визажистов Уиллфорда и человек с микрофоном.

Приготовления происходят очень быстро, кто-то размахивает кистью с пудрой перед моим лицом, кто-то поправляет платье, кто-то крепит микрофон. А перед самым выходом мне помогают встать на каблуки. Меня подводят к самой сцене, и я чувствую бешеное волнение. Мне приходилось выступать перед публикой только разве что в школе, когда я читала доклады. Тут же совсем другое: зрителей во много раз больше, все они мне не знакомы,а главное, нет заготовленных фраз - чистая импровизация. Я уже вижу профиль Цезаря Фликермана, он произносит мое имя и поворачивается к кулисе, за которой я стою. На секунду я замираю в растерянности, но Мэгз подсказывает, что мне нужно просто выйти вперед. Поборов панику, я делаю несколько шагов по глянцевой поверхности сцены, пытаясь ровно и естественно держаться на неприлично высоких каблуках, но, неожиданно, едва преодолев половину пути до предназначенного для меня кресла, слышу едва различимый хруст,  моя пятка проседает вниз, и я едва сохраняю равновесие, с ужасом понимая, что, стоит мне пошевелиться, и второй каблук сделает то же самое, что и первый. Я замираю странной балансирующей статуей. Зал погрузился в тишину, все, затаив дыхание, уставились на меня.

- Цезарь, - обращаюсь я к ведущему с неловкой улыбкой. - Могу я попросить тебя помочь мне? - Я вспоминаю совет Одэйра, который он дал мне еще в первый день пребывания в Капитолии. Если у меня будет опора хотя бы в виде руки Цезаря, я смогу снять туфли и пройти к креслу босиком. Кажется, ментор говорил, что публике такое нравится.

Отредактировано Annie Cresta (2017-08-27 15:22:46)

Впервые оказаться на сцене и сразу же едва не пропахать ее носом, свалившись с высоченных каблуков - то что надо, перед тем как отправится на Арену Голодных Игр. Странно, я же уже ходила в подобной обуви - неуклюже довольно, правда, но дистанция была все же несколько больше, чем сделанные мной сейчас пара шагов, и тогда с туфлями ничего подобного не случалось. Может, Уиллфорд забыл рассказать о каких-то нюансах перемещения конкретно в этих босоножках? Несколько сотен пар глаз внимательно наблюдают за каждым моим жестом, словно падальщики, которые только и ждут, когда жертва обессилит и падет. Эти взгляды мне неприятны: они пустые, скользкие, блестят воодушевлением. Когда-то нас всех убеждали, что они лучше нас, умнее нас, что капитолийцы исключительные, и что каждый житель Панема заслуживает той судьбы, которую имеет. Находясь здесь уже около недели, я не нашла  жителей столицы таковыми, напротив, практически все из них, кроме, пожалуй, моего стилиста, показались мне совершенно пустыми.  Кто-то в зале начинает возбужденно перешептываться и хихикать. Мне бы хотелось оказаться где угодно, только бы не здесь.

На мою просьбу Цезарь откликается сразу, с готовностью, помогая мне обыграть ситуацию, превратив недоразумение в изящную постановку. По правде говоря, я ожидала, что ведущий подаст мне руку, я смогу снять обувь и добраться до кресла босиком, но мужчина, продолжая ослепительно улыбаться восхищенной публике, эффектно подхватывает меня на руки и непринужденно, словно я ничего не вешу, доставляет меня до центра сцены и усаживает как куклу в кресло напротив своего. Я смотрю на него с благодарностью, чувствуя, как щеки наливаются смущенным румянцем, но вслух ничего не произношу -  волнуюсь так сильно, что кажется, будто бешеный стук моего сердца слышит сейчас весь зал. Но Фликермана нисколько это не смущает, он не смотрит на меня выжидательно, а продолжает говорить, заполняя звучанием своего голоса все пространство. Его вопрос несколько сбивает меня с толку, и я не сразу нахожусь, что ответить, хоть и понимаю, что долго молчать нельзя.

- Сюрпризов? - эхом переспрашиваю я, обращая взгляд к Цезарю и пытаясь сконцентрироваться на диалоге, словно нет тут никого, кроме нас двоих. - Кроме попыток упасть с высоты собственного роста? - спрашиваю, издавая нервный смешок. - Плюс сантиметров пятнадцать, - добавляю, немного приподняв подол платья и открывая босоножки с неестественно искривленными каблуками. - Там, где я выросла, никто не носит такую обувь, - мягко улыбаюсь я Цезарю, говоря чистую правду.  Ни на одной девушке, даже на самой нескромной моднице, не увидишь таких туфель. Ни у кого нет стремления казаться выше, чем есть, к тому же, это ведь ужасно неудобно! Не знаю, насколько это оправдывает произошедший конфуз, но я даже не представляю, что еще бы я могла ответить на весьма размытый вопрос ведущего. Ничего подобного не было даже в карточках Пенелопы. Впрочем, что Уиллфорд, что менторы в один голос сказали, что, какие бы вопросы ни задал Цезарь, едва ли хоть на один из них возможно будет ответить по шпаргалке.

Мне кажется, что я так перенервничала, когда услышала характерный треск каблука, что сейчас волнение практически ушло, и уже не так пугает публика, которая, к тому же, реагирует  вполне себе одобрительно. Возможно, кто-то даже решит, что это изящная постановка, ведь каждый трибут пытается запомниться любыми доступными способами. Цезарь не дает мне растеряться, мастерски подыгрывая и сглаживая все неловкие моменты. Это действительно успокаивает. Мэгз говорила, что, в отличие от предыдущих ведущих, которых она повидала за годы менторства, Фликерман обладает удивительной маневренностью и талантом к импровизации, поэтому даже самый неуклюжий мой жест или слетевшую с языка глупость он сумеет обернуть как мою изюминку или очень остроумную шутку. В то же время, Уиллфорд советовал вести себя с ним осторожно и не обманываться его дружелюбием. Цезарь Фликерман тебе не друг, он просто выполняет свою работу, ведь если подумать, привязываться к трибутом - последнее дело, если ты тот, кто фактически провожает их в последний путь.

Ведущий осыпает меня комплиментами, и я опускаю взгляд, смущенно улыбаясь. Кровь прилила к лицу, но, благо, под слоями макияжа не заметно покрасневших щек. Я то знаю, что далеко не так красива как Тиара из Первого Дистрикта или Ария из Второго. Даже если каждую из них нарядить в мешок из-под картошки, едва ли я превзойду их по красоте. Но вот комплименты сменяются вступительной частью следующего вопроса, и я поднимаю на мужчину внимательный взгляд. Вопрос, впрочем, непростой для меня. Ложь на ходу плести я не умею, а правду сказать кажется мне не лучшей идеей. Волнение и паника возвращаются, но я пытаюсь взять себя в руки и продолжаю смотреть в глаза Цезарю, словно пытаясь найти в них ответ на его же вопрос. Каким мне кажется Капитолий? Фальшивым? Полным легкомыслия и жестокости? На помощь приходит проскользнувший в память разговор с Финником в первый день моего пребывания здесь.

- Он очень яркий, - отвечаю я, надеясь, что волнения в моем голосе не слышно, так как сама его контролировать я не могу, он как будто мне не принадлежит. - Как игрушечный. Похож на кукольный город в масштабе, - улыбаюсь я одними губами. Сложно сказать, насколько этот ответ удачный, но я надеюсь, что его будет достаточно, и никто не станет искать глубинный смысл в моих словах. К счастью, этого не происходит, и Цезарь быстро меняет тему, переходя к тому материалу, к которому я, на удивление, подготовилась.

Несмотря на то, что моя презентация получила не очень высокую оценку, эксперты так и не смогли понять принцип моего приема, посчитав, что это что-то вроде жульничества, кто-то сказал, что это случайность, но многие из них не отметали теорию так называемого "смертельного касания". Сплетни разносятся быстро, тем более, Пенелопа всем, кому могла, раструбила, что я едва не убила ее этим приемом из ревности или зависти. Узнав об этом, Финн сразу предупредил меня, что Цезарь наверняка спросит об этом, ненавязчиво, как будто между делом, но этот вопрос точно прозвучит на интервью, поэтому в данный момент я немного приободрилась, почувствовав себя уверенною.

- Ну и хитрец же ты, Цезарь! - наигранно возмущаюсь я, при этом улыбнувшись самой очаровательной улыбкой, на какую только способна. Остается надеяться, что я сейчас не скалюсь на него как голодная акула. -  Если я тебе его раскрою, оно перестанет быть секретным, -логично подмечаю я, вызывая одобрительный смех зала, что немного меня подбадривает. - Предлагаю тебе дождаться Игр, и ты сам все увидишь. - Я продолжаю улыбаться, сама поражаясь, как мне удается сохранить эту улыбку на лице. Ведь ждать осталось совсем недолго, уже завтра я окажусь  под куполом беспощадной Арены.

Отредактировано Annie Cresta (2017-12-09 19:50:12)