Первый же вопрос, заданный мужчиной сразу после пробуждения, заставляет меня улыбнуться - и правда, он ведь засыпал, когда я сидела рядом на краю его кровати точно так же, как сижу сейчас. В ответ я качаю головой, но он не замечает этого жеста, самостоятельно обращая внимание на абсурдность данного предположения. По его интонации можно даже предположить, что он этим крайне недоволен. Впрочем, сложно выражать довольство, когда просыпаешься весь в поту с температурой. Я поправляю подушки, чтобы ему было проще сесть. Протягиваю ему градусник, который он зажимает подмышкой машинально. Мужчина заявляет, что не хочет есть, и даже не даёт мне рассказать, как важен сейчас для его ослабленного болезнью организма прием пищи,  сразу спрашивая, не искал ли его кто-нибудь.

- Да, звонила женщина, - сразу вспоминаю я, что забыла рассказать об этом звонке вчера ночью. Да и как-то так вышло, что вчера ночью я вообще ни о чём таком не вспомнила. - Миссис Ким, да, это она бронировала дом, - отвечаю я. - Я сказала ей, что ты заболел ветрянкой, она ответила, что объяснит всё твоей... жене, - почему-то это простое слово вызывает у меня некоторые сложности. Видимо, та женщина, которую я видела на свадьбе у друзей, произвела на меня впечатление. - Пожелала скорейшего выздоровления. Она очень мила. Хочешь позвонить ей? - спрашиваю я, вынимая градусник, показывающий температуру, предсказуемо превышающую норму. - Только сначала мы займёмся твоим лечением, а уже потом сможешь связаться со всеми, с кем пожелаешь, - настаиваю я учительским тоном, который всегда так смешил Финника. - Да, ещё приходили три девушки, соседки, тоже желали тебя видеть, - добавляю, разводя лекарство в воде.

Я  протягиваю мужчине стакан с мутной жидкостью, а сама отправляюсь в ванную. Во избежание предыдущей ситуации с душем, решаю в этот раз набрать ванну с водой нужной температуры, чтобы сократить пространство для манёвра. Пока вода набирается, возвращаюсь в комнату.

- Раз уж есть ты не хочешь, то сначала примешь ванну. Давай я помогу тебе встать. - Убрав столик с едой с кровати, я протягиваю ему руку, предполагая, что головокружение будет неизбежно - он не ел больше суток, но и заставить взрослого человека принимать пищу я тоже не могу. Да что там, я и не взрослого заставить не всегда могу. - Опирайся на меня, не бойся, - бормочу я, понимая, что Риан банально опасается, что мне будет тяжело, но сам едва держится на ногах. Встать с кровати получается не с первой попытки, поэтому, когда мы добираемся до ванной, вода уже достигла необходимого для купания объёма. Я закручиваю краны и оставляю гостя в комнате. Принеся ему свежую одежду и полотенце, повторяю все инструкции по поводу расчесывания оспин и использования средств личной гигиены.

В надежде, что мужчина не решит утопиться, раз уж предыдущая попытка убиться в душе не удалась, я оставляю его одного. Пока он моется, решаю сменить постельное бельё и проветрить комнату, устроив небольшой сквозняк. Сахарок с важным видом пробегает мимо меня на террасу, пока я заправляю одеяло в свежий пододеяльник и скидываю старое постельное бельё на пол. Оно всё влажное от пота. Едва я успеваю закончить, как слышу телефонный звонок. Оставив подушки и одеяла хаотично разбросанными по кровати, я выбегаю из комнаты. Взять трубку я не успеваю, но на дисплее вижу, кто звонил.


- Что ты знаешь о конкурсе двойников Победителей? - спрашиваю я Джоанну после долгих извинений и объяснений, почему я так долго не звонила. Она не в обиде, впрочем, как и всегда, и я ей за это благодарна. Мейсон на том конце провода, даже если удивлена внезапной смене темы разговора, то виду не подает.

- Шоу фриков, - фыркает девушка. - Одна двинутая сделала себе губы как у меня, нос Энобарии и разрез глаз Кашмиры, - рассказывает мне о том, что мне было не известно до сего момента. Я даже подумать не могла, что далеко не все конкурсанты полностью повторяют облик кумира. Позже мне расскажут, что номинаций довольно много, и "двойники" - самая малочисленная из всех, потому что такой комплекс пластических процедур очень редкий. К счастью, меня вряд ли кто-то копировал, хотя бы частично. - Не знаю,какое место занял этот "конструктор", но таких отбитых там как белок в лесу, хоть отстреливай. - продолжает девушка, и я прекрасно понимаю ее чувства. - Чего это ты вдруг заинтересовалась? - вдруг настороженно спрашивает подруга, и я не сразу нахожу нужные слова, чтобы охарактеризовать всё то, что происходит в моём доме в последнее время. Видимо, я молчу слишком долго, потому что в трубке вновь раздаётся голос Мэйсон. - Алле, Креста, ты там уснула?

- Что? А... Нет, конечно нет, - отвечаю я, завершая невнятный ответ глубоким вздохом. Я даже не знаю, с чего начать. - Помнишь, я ездила на свадьбу к Уиллфорду? Там была вечеринка... - слышу смешок в трубке. Джо меня не перебивает, но слово "вечеринка" явно кажется ей сильно преуменьшающим масштабы мероприятия. - И там я увидела... Джоанна, я сначала подумала, что это он, это невозможно: шрамы, родинки, глаза, голос, - я начинаю сыпать бессвязными фактами, даже не задумываясь, что Джоанна может не понять, что я там такого увидела, но, похоже, она понимает гораздо больше, чем я.

- Вот черт! - перебивает меня девушка, и я замолкаю. Голос её уже совсем не шутливый или саркастичный, мне даже на секунду показалось, что он испуганный. Но разве что-то способно напугать саму Джоанну Мэйсон? Глупости. - Муженёк старушки Виллейн, не дай бог тебе пересечься с этой стервой, - фыркает Джо. - Надеюсь, ты с ним не говорила? - настороженно спрашивает подруга, явно почуяв неладное. Поняв, что врать бессмысленно, я рассказываю ей, что потеряла сознание, а очнулась уже у него на руках, поэтому диалог был неизбежен. Немного подумав, добавляю, что он приехал в Дистрикт в качестве туриста. - Послушай, Энни, о нём ничего сказать не могу, кроме того, что он чёртов псих и альфонс, а вот его жена - та ещё сука, Финник убил бы её к чертям, если бы это не поставило под угрозу не только его жизнь. - Предостережения Джоанны заставили меня прикусить язык, чтобы не сказать, что Риан сейчас находится не просто в Дистрикте, а в моей спальне. Дальнейший рассказ подруги будит во мне старые, давно забытые неприятные чувства, которые я испытала впервые в тот день, когда Финник рассказал мне о своей "работе" в Капитолии.

Разговор закончился настоятельными предостережениями Джоанны держаться подальше от незваного гостя, на что я пролепетала что-то совершенно невнятное. Я даже не успела рассказать ей обо всём, что настораживает меня в нём, удивляет, сбивает с толку. Не рассказала о его привычках и жестах, о прошлой ночи, когда он прикоснулся ко мне, когда говорил такие странные вещи, не рассказала о том неприятном ощущении, будто схожу с ума. Наверное, Джо права, он просто безумный фанат, а я  изнываю от тоски по тому, кого уже давно нет в живых. Рассказ про Веронику Виллейн тоже неплохо встряхнул. Эта женщина шантажировала моего мужа для удовлетворения своих низменных желаний, а как только он ускользнул, решила положить под нож хирургов своего собственного супруга, с которым, судя по всему, у неё был один общий интерес - Финник. Мерзкое ощущение. Но, с другой стороны, Риан болен, и он не виноват в том, что ему требуется медицинская помощь, которую я могу оказать. Как только он поправится, то вернётся в Капитолий, и всё закончится. Отложив трубку, я выхожу из комнаты, чтобы вернуться к больному, нужно ещё помочь ему обработать оспины.


Когда я возвращаюсь в комнату, Риана ещё в ней нет. Пока он не вернулся, а раскидываю подушки к изголовью и поправляю одеяло, а постельное бельё убираю в корзину. Возня за дверью в ванной говорит о том, что мужчина уже покончил с водными процедурами, что не может не радовать, потому что нет необходимости снова врываться в ванную, чтобы приводить его в чувство.

- Как самочувствие? - спрашиваю я, когда он выходит из ванной. Я смотрю на него и теперь вижу в нём от Финника гораздо меньше после разговора с Джоанной. И как я могла подумать, что это может быть он? Но что-то внутри всё равно вздрагивает под его рассеянным взглядом. Мне иногда кажется, что я помню всё его взгляды, каждое движение мускул лица. Я отвожу взгляд и в поле моего зрения попадает поднос с едой. - Теперь поешь? Правда, сырники уже остыли, но я могу подогреть, если хочешь.

Отредактировано Annie Cresta (2018-04-22 16:22:27)

На этот раз гость выбирается из ванной самостоятельно, и выглядит уже гораздо лучше, чем днём ранее. От общения с кем-либо отмахивается столь небрежно, словно всеобщее внимание ему уже порядком надоело. Естественность его слов и жестов сбивает меня с самогипноза, которым я занимаюсь с того момента, как положила трубку после разговора с Джо. Это не Финник, это его сумасшедший фанат, который, ко всему прочему, женат на этой мерзкой журналистке, которую ненавидел не только Финник, но и Мэгз. Но неосознанная радость его равнодушию ко всем перечисленным мной женщинам проскальзывает в моём сознании. Я пытаюсь залатать её другими, более разумными и рациональными мыслями как нежеланную брешь. Не могу же я проникнуться человеком, который лишь внешне напоминает мне того, кого я любила. А только ли внешне? – внутренний голос словно издевается надо мной, а сознание подыгрывает ему, подбрасывая те или иные фрагменты воспоминаний, в которых я подмечала слишком уж поразительное сходство в поведении Финна и его двойника.

Мужчина молча заглатывает завтрак, глядя в одну точку, а я сижу рядом, не стремясь нарушить неловкую тишину. Она даже успокаивает – с Финником тишина не могла быть неловкой, молчать с ним было так же легко и приятно, как и беседовать или шутить и дурачиться. Температуры у Риана так и нет, и  я даже начинаю думать, не зря ли попросила Глендауэра заглянуть ко мне, как будет время. Словно желая разрешить мой внутренний спор, доктор появляется на пороге моего дома. Спускаясь по лестнице в прихожую, я уже знаю, что это он. Два коротких звонка и тишина. Он простоит так ровно три минуты и, если ему никто не откроет, воспользуется ключом. Такой ритуал придумала когда-то ещё Мэгз, которая очень переживала, когда приходилось оставлять меня в доме одну, словно мне пять, и я могу использовать спички не по назначению.

Я открываю дверь старому другу, который встречает меня тёплой улыбкой. По телефону я уже говорила, что представляет из себя мой пациент. Глендауэр знает такие операции, повидал немало таких «победителей». С Рианом, правда, не встречался, так как после революции в Капитолии он теперь гость редкий.

- Как частная практика? – спрашиваю я, пока мы поднимаемся в спальню, где ожидает нас капитолиец. Глендауэру предлагали место в государственной больнице, но он столько лет работал на Капитолий, что решил, что лучше откроет свою клинику, благо, накоплений хватало.

- После ярмарки пациентов было столько, что только сейчас и смог выбраться. – При столь красочном названии, ярмарка – мероприятие довольно травмоопасное, и после неё больницы действительно наполняются пациентами, многие из которых даже не помнят, как получили свои увечья. – У меня всё ещё есть местечко для тебя, - лукаво улыбается он.

- А у меня всё ещё нет диплома,  - отвечаю ему улыбкой. Этот разговор между нами происходит уже не впервые, и Глендауэр привычно отмахивается от моих слов о бумажках, подтверждающих наличие необходимых знаний о медицине, чтобы быть доктором. Сам он уверен, что ты либо знаешь, можешь и умеешь, либо нет, и никакая бумага не может сказать это за тебя. Я же в себе не настолько уверена. – Да и Флейн ещё слишком мал, Триша одна не справится. – И на это ему в очередной раз возразить нечего. Когда-нибудь, я буду лишена и этой отговорки. В спальне я нахожу гостя на том же месте. - Риан, это доктор Глендауэр, - представляю я вошедшего в комнату мужчину.

Несколько секунд они смотрят друг на друга, словно увидели своё отражение в поверхности, не обладающей отражающими свойствами. Доктор явно потрясён, что и спешит выразить оторопевшим шёпотом. Прокашлявшись, врач начинает внимательно разглядывать лицо пациента и, словно забывшись, изрекает ироничный комментарий в адрес Финника, на что оппонент реагирует мгновенно.

– Финн! – мой укоризненный возглас звучит в унисон со словами Глендауэра, и я искренне надеюсь, что мой голос в них утонул и растворился. Зажимаю рот ладонью, словно это может помочь вернуть слетевшее с губ имя обратно. – Простите, - шепчу я, всё так же не убирая руку от лица. Всё произошло совершенно естественно, неожиданно для всех участников действия. Ведь это всё так знакомо, как будто регулярная пьеса по давно отработанному и заученному наизусть сценарию – Глендауэр говорит что-то едкое, Финник огрызается, я с укором обращаюсь к любимому мужчине, призывая его к уважению к старшим.

Я избегаю зрительного контакта с Рианом, мне страшно узнать, что промелькнёт в этих глазах. Доктор приходит мне на помощь, начиная осмотр и делая вид, что он ничего странного не заметил. Риану же высказаться на этот счёт не позволяют, даже если он и хотел бы это сделать. Впрочем, инцидент быстро забывается, когда в комнате появляются Триша и Флейн. Девушка быстро пытается объяснить на пальцах, чем она так взволнована, но сама в спешке путается в жестах, непроизвольно заменяя некоторые слова, но общий смысл ясен всем, особенно, когда голос подаёт Флейн. Я обнимаю подошедшего ко мне напуганного ребёнка и не вмешиваюсь в разговор мужчин. Я согласна с Глендауэром, выходить из дома Риану не следует, но фраза сказанная капитолийцем заставляет меня вздрогнуть и обернуться. Я слышала эти слова раньше, произнесённые этим голосом. А может, мне кажется, что слышала, и это всего лишь дежавю. Или же, что более вероятно, Финник произносил их на публике, а Риан запомнил, ловя из уст кумира любую броскую фразу.

- Глендауэр прав, меня не тронут, - соглашаюсь я, передавая Флейна Трише. – Я схожу поговорю с ними, -  сообщаю и покидаю комнату прежде, чем кто-то успевает возразить.

Пожалуй, картина, расписанная Тришей сильно преувеличена. У крыльца дома стоят всего человек пять, настроенных воинственно. Все остальные жители Дистрикта, похоже, собрались тут, чтобы просто поглазеть. Они вяло поддакивают инициаторам беспорядка, но никаких активных действий предпринимать явно не намереваются. Ханг и его компания даже вооружены, но не факелами, как сказала Триша, а какими-то палками или дубинками. Один из ребят неуклюже держит ножку от стула с торчащими из неё двумя гвоздями. Видимо, разговор назревал серьёзный.

- Я сказал этому ублюдку убираться отсюда вон, - озлобленно выкрикивает Ханг, едва увидев меня на пороге дома. – И к себе в чёртову столицу, а не в соседний дом! - Ярость мужчины мне непонятна, но она находит одобрение среди публики, избравшей, видимо, Ханга своим героем и освободителем от наглого капитолийца.

- Ханг, что ты устроил? Уходи отсюда. Риан вернётся в Капитолий, когда посчитает нужным, - я подхожу к ним ближе в наивной надежде, что они послушаются и уйдут, но Ханг, похоже, не готов упускать народное внимание, а потому даже с места не двигается, смотрит на меня с вызовом, словно ожидая каких-то дальнейших действий с моей стороны.

- Нет уж, дорогая, мы никуда не уйдём, - цедит мужчина, склоняясь ко мне. - Это мой Дистрикт, и я не позволю какой-то капитолийской крысе тут хозяйничать, тем более, в доме моего друга. - Говорит и глазом не моргнув. Бесспорно, когда-то они с Финником считали друг друга друзьями, но это  длилось гораздо меньше, чем их вражда. Вернее, враждебность и зависть исходили исключительно со стороны Ханга, у Финника бывший друг вызывал в лучшем случае отвращение, в худшем - полное безразличие.

- Это не твоё дело, Ханг. Последний раз прошу тебя прекратить всё это и уйти, - мне тяжело даётся этот твёрдый тон, и я даже не уверена, что он звучит достаточно твёрдо, скорее тихо, потому что все замолкают, чтобы расслышать, что я говорю.

- И что же ты сделаешь? - передразнивает меня мужчина, вызывая смех у Аристы и её сестёр, тоже наблюдающих за всем происходящим. - И чего это ты так его защищаешь? Или тебе без разницы, под кого ложиться, лишь бы морда была смазливая? - его глаза сверкают гневной радостью, а на лице появляется злорадная улыбка.

Я никогда не имела тяги к насилию, но как так вышло, не понимаю сама. Глаза как будто застилает пелена, к горлу поднимается неприятный комок,  адреналин захлёстывает волной. Пощёчина получается громкой, хлёсткой и неожиданно сильной. Я даже не сразу соображаю, что это сделала я, не замечаю, как горит кисть руки, да и вообще всё происходит очень быстро.

- Ах ты сука! - злобно шипит Ханг, с силой толкая меня в грудь так, что я теряю равновесие и падаю на ступеньки крыльца. На этот раз одобрительных возгласов не слышится, только взволнованные перешептывания. Друзья Ханга начинают хватать его за руки, успокаивать и предотвращать любые дальнейшие действия. Нет, дело не в том, что победители всё ещё неприкосновенны - это не является правдой. Неприкосновенным считаются герои Революции, к коим причислили и меня. причинить вред людям, подарившим жителям страны равноправный мир без Голодных игр - отдельный вид преступления.